В сборнике в честь австралийского исследователя французского классического театра Кристофера Госсипа (French Seventeenth-Century Literature: Influences and Transformations. Essays in Honour of Christopher J. Gossip. Ed. by Bernard Bourque and Jane Southwood. Oxford etc.: Peter Lang, 2009 [Medieval and Early Modern French Studies. Vol.7]), состав которого см. на сайте издательства Peterlang.
Обращает на себя внимание статья Элисон Сондерс «„Кто устроит лучшее представление?“: Празднования по поводу заключения мира, устроенные в иезуитских коллежах Парижа и Лиона в 1660 г.» (Alison Saunders, «Who can put on a better show?»: Celebrations of Peace as Mounted in Jesuit Colleges in Paris and Lyon in 1660. Pp. 199–217). В ноябре 1659 г. между Францией и Испанией был подписан Пиринейский мирный договор, одним из следствий которого стал брак Людовика XIV и инфанты Марии-Терезии, заключенный в июне 1660 г. Оба эти события были достаточным поводом для всенародных празднований, но, как отмечает Элисон Сондерс, трудно сказать, чем бы обернулись местные инициативы, если бы в феврале 1660 г. по городам и весям не был бы разослан королевский указ, официально предписывающий как можно скорее продемонстрировать «проявления радости и общественного восторга» (с. 100). Для Лиона это предписание оказалось затруднительным, т.к. оно пришло во время отсутствия Лионского архиепископа, на которого ложилась ответственность за праздничные мероприятия. Поэтому празднования в этом городе оказались отнесены на конец марта, что, по свидетельству современника, пошло им на пользу: мартовская погода больше способствовала фейерверкам, нежели февральская. Кроме того, лионский иезуитский коллеж посвятил темам мира и королевской свадьбы свое ежегодное празднование «Дня основателя», которое традиционно проходило в конце мая.
Но для того, чтобы оценить лионский случай, необходимо сперва обратиться к Парижу. Когда король с королевой достигли столицы в августе 1660 г. (свадебная церемония происходила на границе Франции и Испании), то основной акцент был сделан на их торжественный въезд в город и, соответственно, на «эфемерную архитектуру» — триумфальные арки, статуи, тематические фейерверки и пр. Так, у Сент-Антуанских ворот Людовик был представлен в виде галльского Геркулеса, а Мария-Терезия — в виде Минервы, триумфальная арка на площади Дофин была украшена изображением богини плодородия Кибелы и пр. При этом, как отмечает исследовательница, иконография праздника не была связана с непосредственно парижской спецификой, город в данном случае исполнял функции государственной столицы.
Клермонский иезуитский коллеж приурочил к августовским празднествам традиционную церемонию раздачи призов, которая стандартно включала в себя постановку трагедии и аллегорического балета. Для не умудренной в латыни публики специально печатался проспект с пояснениями на французском: эти проспекты в основном дошли до нас (в отличие от текстов большинства трагедий) и служат ценным источником по истории как театра, так и педагогики. В данном случае трагедия называлась «Зрелище христианского милосердия» и была написана местным латинистом, отцом Пьером Дозен. Но внимание Элисон Сондерс в большей мере привлекает аллегорический балет «Свадьба королевской и имперской лилий», который состоял из четырех картин: в первой королевская лилия (Людовик) побеждала гигантскую змею, преграждавшую путь к имперской лилии (инфанте). Вторая представляла мирное прибытие имперской лилии, перед которой склонялись все прочие растения. В третьей Юнона (королева-мать) соединяла лилии браком, а в четвертой предрекался не только долговечный мир, но и рождение наследника, который унаследует лучшие качества королевской четы. Таким образом, заключает исследовательница, хотя празднование в коллеже разрабатывало те же общие темы, что и общегородские парижские торжества, по сути, они были вполне автономны.
Иная ситуация наблюдалась в Лионе, где местный Коллеж де ла Трините был в большей степени связан с локальными реалиями. Это можно видеть уже по составу учеников-участников представления: если в Клермонском коллеже 12 мальчиков из 20 были парижанами, а остальные — уроженцами самых разных французских городов, то в Коллеже де ла Трините все ученики были из Лиона и его ближайших окрестностей. Но перед тем как перейти к анализу торжеств, организованных лионским коллежем, Элисон Сондерс обращается к общегородскому празднованию мира. Поскольку король не собирался посещать Лион, то город практически обошелся без эфемерной архитектуры, сосредоточившись на фейерверках. Празднование длилось четыре дня: в первый прошел парад с фанфарами, во второй — торжественная служба в храме и фейерверк, в третий — турнир и фейерверк, на четвертый остались одни фейерверки. Причем фейерверки, устроенные в разных кварталах, апеллировали не только к национальным событиям, но и к локальной специфике. Так, один из фейерверков представлял Купидона, стоящего на могиле Марса (любовь побеждает войну), а рядом на вишневом дереве был повешен щит усопшего божества (капитаном этого квартала был некто Сериз, т.е. вишня). Что касается коллежа, то его взносом в общегородские (мартовские) празднества стала постановка трагедии «Христианское милосердие» (та же тема, что и в Париже, но разработанная на исторической материале), которая перемежалась балетными интерлюдиями: в первой Купидон торжествовал победу над Марсом и оплакивал павших, во второй он же возводил на трон Мир. Это представление было устроено силами старших учеников, а через несколько дней ученики средней ступени показали «аллегорическое действие» под названием «Парнасский мир». Его сюжетом была война между Поэзией и Красноречием, примирить которых удавалось только Аполлону.
Но это не все: в мае во время празднования «Дня основателя» ученики коллежа снова устроили представление, во время которого был показан «героический спектакль» «Остров мира». В первом действии Ирена, богиня мира и тишины, укрывается на острове, где так же находит приют Мирная Любовь, которая там же встречает Иберию (инфанту), влюбленную во Франкуса (Людовика), величайшего героя земли. Балетная интерлюдия представляет Любовь, обезоруживающую Войну. Во втором действии появляется Франкус и происходит трансформация символов раздора и кровопролития в символы мира: сокол превращается в голубя, мечи — во флейты и пр. Вторая интерлюдия показывает примирение соперничавших гениев Испании и Франции. В третьем действии Раздор пытается снова посеять вражду между Гением Франции и Гением Испании, но его усмиряет Любовь. В третьей интерлюдии появляется черное чудовище, символизирующее Ересь, которое побеждает Гений Франции. В фокусе четвертого действия оказывается сам Лион, чьи магистраты приносят дары богине мира и тишины. Четвертая интерлюдия представляет собой танец лавра и оливы. Наконец, в пятом действии заключается долгожданный брак, который позволяет надеяться на восстановление торговли (чисто лионская тема).
Таким образом, заключает исследовательница, пример лионского иезуитского коллежа показывает, что местные торжества довольно сильно отличались от парижских: во-первых, они, как ни странно, были намного богаче и разнообразней, а во-вторых, в большей степени ориентированы на локальную публику и узнаваемые городские реалии.
